… или «Настоящая магия. Часть 2»
В символизме порой самое сложное — это вернуться обратно в реальность. Но это необходимо делать, чтобы метафизика обретала плоть. Чтобы образы не смешали карты простого быта и не обратились против здравого смысла. Всё, что мы уже прошли, — это путь по глубинам символической психологии, как я это называю. Осталось совсем немного — увидеть практическую сторону… и вспомнить, с чего начался наш путь.
Волшебники и колдуны, Маги, Гермес… Мы рассмотрели местных волшебников и магов, которые являются частью «чура», частью общества, предположили их роли. Самое время обратить внимание на Перехожих магов и увидеть их значение, и через них взглянуть на сам «чур».
И к счастью, я нашёл отличную статью как раз по данной теме. Поэтому мне не придётся много писать. Я лишь скопирую сюда её части в нужном мне порядке и вставлю свои комментарии, которые свяжут всё воедино. Больше не будет ничего сложного, просто читайте и делайте выводы. Надеюсь, что вы не забыли еще то, что было в предыдущей части и… готовы продолжить…
«Магия» и «Могу»
Конечно же, это самые прямые родственники. Ведь, повторюсь, Умение мастера — это то, что лежит между «сырьем» и готовым продуктом, благодаря чему что-либо делается. Без мощи/могущества/умения очень трудно что-либо делать, а с ними всё протекает легко и гладко. Как и магия — это перевод из одного состояния в другое.
Человеческое общество в течение своей жизни непрестанно развивается. Обожаю это образное слово. Раз-вивается, то есть расходится по разным нитям, тонким, отдельным. Будучи некогда единым целым, оно делится и распространяется. Этот процесс помимо прочего связан и с выделением каких-либо специализаций. Таким образом, появляются люди, которые МОГУТ что-то такое, чего не могут или могут, но не так хорошо, остальные.
Далее передаю слово Т.Б.Щепанской. Мужская магия в русской традиционной культуре XIX — XX вв. Мужской сборник. Вып.1. Мужчина в традиционной культуре. Сост. И.А. Морозов, Отв.ред. С.П.Бушкевич. М., 2001.
«После того, как мы получили некоторое представление о статусе и магии специалистов, работавших постоянно (или целый сезон, как пастух) в деревне, перейдем к бродячим ремесленникам. В прошлом столетии, да и в начале нынешнего по дорогам России ходили коновалы и плотники, печники, кузнецы, гончары, швецы (портные), катали и шаповалы,–причем нередко одни и те же люди брались за разные виды работ…
Отношения бродячих ремесленников: коновалов, швецов, серповщиков, кузнецов и проч. – с населением попутных деревень характеризовалось понятием “обход”, близким к системе “череды”. Оно обозначало маршрут или местность, в пределах которой ходил и находил заработок (кормился) тот или иной работник:
“Коневалы – эти не местные, – объясняют жители вологодского села Нижний Спас. – У нас дак все с Мезени был Микишка. У него обход был большой – и у нас, в Спас ходил, и в Шевденицы ходил. Весной – лошадей (холостил. – Т.Щ.), и тут ведь баранчиков да поросят. Приходит в деревню и говорит: – У кого чего есть работа?” (Вологодская обл., Тарногский р-н, с.Нижний Спас).
Обход, как и череда, – система коллективного содержания работника, растянутая не только во времени, но и в пространстве. Свой “обход” был и у странников-нищих. Профессиональные нищие старались подгадать приход к местному празднику (в каждом селе был свой храмовый праздник), сопровождавшемуся стечением народа, особенно обильным подаянием и угощением. Странники заранее знали, когда в каком селе праздник, и соответственно строили свой маршрут; памяткой служили зарубки (или сучки, наплывы) на посохе; весь маршрут также назывался “обход” (Вологодская обл., Тарногский р-н, с.Нижний Спас)»
То есть мы видим, что к колядующим и волочебникам примыкают и странствующие работники ради найма, а вместе с ними и вообще нищие, ждущие подаяния. Понятие «обход» по смыслу стоит рядом с «волочением» и «колядой».
Соответственно, наёмные рабочие полезны деревне только в том случае, если УМЕЮТ что-то делать, чего не может (или недостаточно хорошо может) местное население. То есть, прибегая к рассматриваемой терминологии, обладают МАГИЕЙ.
Магия (или ее имитация) выступает в качестве механизма социальной регуляции, определяя статус профессионала в деревне и его поведение в конкретных (чаще всего конфликтных) случаях. По сути, магическая сила (или знание, статья, слово–тайна) являлась в глазах населения знаком и синонимом профессионализма…
Мужская магия была тесно связана с некоторыми профессиями (напр., пастуха, мельника, плотника или кузнеца) или занятиями (напр., охотой), и именно такая – профессиональная – магия может считаться специфически мужской (в то время как гадательно-лечебные приемы практиковали как знахари-мужчины, так и женщины)…
Из всех народных именований магии (знание, сила, слово, статья и проч.) понятие силы более других характеризует специфику мужской ее разновидности… В мужском знахарстве сила – основополагающий принцип: синоним или обоснование права осуществлять знахарскую деятельность. “Я не могу, а вот иди, тот-то знает, он сильнее”, – советует местный знахарь пришедшему к нему крестьянину, видя, что самому ему с задачей не справиться. Чтобы снять порчу – последствия колдовства,–“находят сильнее того, кто сделал. И отделывали: сила на силу” (Костромская обл., Парфеньевский р-н, с.Николо-Ширь). Подчеркнем, что сила – атрибут именно профессионального, как правило, мужского, знахарства.
«Кровь»– принцип женского знахарства, «сила» – в первую очередь, мужской магии. Характерно, что женщины, даже получив случайно силу от мужчины (пастуха, коновала, лесоруба и проч.), часто не могут с нею справиться. Выше мы приводили рассказ, записанный в Новгородской обл., о том, как печально закончилась попытка женщины взять чертей у прохожего коновала. Несмотря на то, что он отдал ей магический атрибут (мешочек) и объяснил обряд, посредством которого чертями можно завладеть, женщина не смогла распорядиться силой, а только повредилась рассудком. Соседи стали замечать: “Пойдут все в церковь часа в три ночи, а она через окошко выскочит, раскосматится и побежит в другую сторону”. Эти и другие странности в ее поведении прямо связывали с подарком от коновала.
К бабке Манефе с речки Устьи (на юге Архангельской обл.) случайно перешла сила от некоего лесоруба. Она подняла оставленный у дороги посох (батог). “Вот наша Манефа,–много лет спустя рассказывал мне ее внук, сам уже постаревший. – Она ведь батог подняла… Бисей тех взяла на батожке”. Случайные бесы не принесли пользы, а стали ее мучить…
Если же старому знахарю не удалось перед смертью никому передать свою силу, то он относил предмет, в котором она заключена (посох, веник и проч.) на дорогу (чаще – на перекресток): сила должна перейти к тому, кто этот предмет поднимет. Так и случилось с бабкой Манефой, поднявшей оставленный у дороги посох.
Неудачу подобных попыток фольклор фиксирует как нормативный исход вторжения женщины в область мужской магии. Тексты об этом приобретают определенно поучительный смысл. Фольклор фиксирует отношение к силе (профессиональной магии) как к мужской, а не женской принадлежности»
Тут мы видим, помимо прочего, то самое разделение «магии», объясняющее в мистической форме, почему закрытому обществу порой нужны наемные работники, почему «чуры» мужчин и женщин внутри «чура» деревни пересекаются друг с другом (помимо естественных нужд).
Народная Герметика
Разовьем тему межи и взаимодействия чуров:
«Характерно, что тайные знания и знахарскую силу, по рассказам самих ее обладателей, они обретают на чужбине, в дороге, либо получают от чужаков. Слуцкий колдун Иван Порцу, по описанию Н.А.Никитиной, “знал много заговоров и читал их часами, с большим подъемом. В нем чувствовалась большая внутренняя сила. Он пропадал где-то несколько лет и вернулся домой колдуном”. Между прочим заметим, что он был известен еще и как столяр.
Мне в моих беседах с деревенскими знахарями часто приходилось слышать, что первую статью (магический заговор) они переписали «у попутчицы в поезде» или «в гостях» в другом городе, и они говорили об этом так, будто чуждое происхождение придавало их знанию дополнительный вес. Часто знахарь говорит, что получил свое знание от прохожего коновала, цыгана и проч..
Так или иначе, за силой ходили: совершали символическое путешествие (или привозили ее из путешествия реального). Можно заключить, что сила в народном понимании – свойство, связанное с дорогою или чуждым пространством, посторонними людьми. Чтобы ее обрести, нужно было соприкоснуться с миром дорог. Получая силу, человек (даже местный) как будто перемещался в позицию пришельца, т.е. на него теперь должны были распространяться нормы, определявшие отношение к пришельцам и чужакам.
Вот и высветился бытовой смысл Гермеса. Ведь он — покровитель путников, а также тайных знаний, ставших наукой. А тайные знания приобретались на чужбине, оттого и «тайные», что местное население их не знало. То есть путешествие в данном случае предпринимается для приобретения НОВОГО опыта. Забавная параллель: «Новый» и «Навий» — слова одного корня, означающем в данном случае «неизвестность». Таким образом, мистическое отношение к новым знаниям чужака обретают реальное основание.
Тут же сразу замечу, что во время волочений-обходов еду зачастую давали колядующим ЧЕРЕЗ ОКНО, не пуская в дом — это как раз и есть норма для чужаков — не пускать в свой «чур» в виде дома. Но поскольку обмен едой осуществлен, то и чужак принимается (нанимается) обществом. То есть тут «полу-принятие» — на допустимое (профессиональное) расстояние.
Г.Попов, суммируя материалы Тенишевского бюро по народной медицине, сделал примечательное обощение: «В этой роли народных врачевателей выступают нередко коновалы, кузнецы, пастухи, мельники, бывшие больничные служителя из солдат, а также наша «бродячая Русь» – странники и странницы, которые, придя на ночевку в деревню, рассыпают врачебные советы направо и налево». Мужская магия связана с рядом занятий и специализаций, причем эти занятия имели отношение к дороге, а занимавшиеся ими люди воспринимались (реально или символически) как чужаки и пришельцы, либо «ушельцы» (охотник на своем путике, рыбак на море) – т.е. люди дорог.
Часть из них – швец, каталь, горшечник, коновал, плотники, печники, иногда кузнецы (скажем, владимирские серповщики) – бродячие ремесленники. Они ходили по деревням, нанимались по мере нужды в их услугах, и только во время работы жили в домах заказчиков. Основной локус, где, собственно, и реализуется их тайная сила, – дорога. Мельник, кузнец, пастух жили в деревне (постоянно или, по крайней мере, весь рабочий сезон), но нередко были пришлыми по происхождению. Особенно это относится к пастухам, которые чаще всего нанимались именно из пришлых или прохожих людей. На Русском Севере славились пастухи-ваганы (с реки Ваги в Шенкурском у. Архангельской губ.). Они ходили наниматься по всей Архангельской губ. (в частности, отмечены в ее Онежском у.), а также в Олонецкую губ. (в Карелию и Каргопольский у.). В свою очередь, пастухи из Каргополья выписывались в южную часть Онежского у.. В Вологодском у. Вологодской губ. пасли выходцы из соседних уездов, а чаще – из других губерний (Костромской и Новгородской) (ТА, д.124, л.7; д.157, л.4-6. Вологодская губ. и у.). В свою очередь, вологодские и новгородские жители (Белозерского и Череповецкого уу.) нанимались пасти в Пошехонском у. Ярославской губ., где были известны под именем черепаны. В Пошехонье пасли также выходцы из Тверской губ., их так и называли здесь: тверские (Ярославская обл., Пошехонский р-н, с.Юдино). Традиция нанимать чужаков жива и поныне: “Сейчас,–говорили мне в тех же местах Пошехонья, – цыган пасет. Он и прошлый год пас. Своих никого желающих пасти нету” (д.Селиверствово). В Новгородскую губ. ходили пасти жители соседних Псковской и Витебской губерний, которые получили здесь наименование поляков. Нанимались в пастухи и парни из Боровичского у. Новгородской губ. – но в другие уезды: на р.Сясь и на р.Волхов, куда ходили наниматься артелями, предлагая свои услуги (ТА, д.765, л.10. Новгородская губ., Тихвинский у.). В вятских деревнях русскими ценились пастухи-марийцы, в заонежских – карелы. Ячейка пастуха предназначалась для чужака, пришельца – из-за низкого статуса этого занятия в глазах крестьян. Нередко в пастухи рядились прохожие нищие: “У нас вон дедушка Андрей, – вспоминает жительница (1907 г.р.) д.Хотиново в Ярославской обл. – Хороший старичок. Зиму-то сбирает (милостыню. – Т.Щ.), а на лето в пастухи нанимается”. “У нас пастух был,– вспоминают и жители Харовского р-на соседней Вологодской обл. – Он на зиму уходил – отпасет и ходит как нищий: у него никого нет”. – “Ходили старички – миром ходили. Деревней и поредят (т.е. наймут. – Т.Щ.) его в пастухи. И жил…” – “До колхозов много было нищих. Они рады порядиться в пастушки ли в нянецьки” (Вологодская обл., Харовский р-н, д.Залесье, Лобаниха, Плесниха; Ярославская обл., Даниловский р-н, д.Хотиново)»
Здесь видна как раз та сторона аркадского бродячего подальше от деревни Пана-Пастуха, который одиноко ходит по пастбищам и выглядит как козёл — собственно, каким он и попал в греческие легенды:
«С нимфами светлыми он — козлоногий, двурогий, шумливый
Бродит по горным дубравам, под темною сенью деревьев.
Нимфы с верхушек скалистых обрывов его призывают,
Пана они призывают с курчавою, грязною шерстью,
Бога веселого пастбищ. В удел отданы ему скалы,
Снежные горные главы, тропинки кремнистых утесов.
Бродит и здесь он и там, продираясь сквозь частый кустарник;
То приютится над краем журчащего нежно потока,
То со скалы на скалу понесется, все выше и выше,
Вплоть до макушки, откуда далеко все пастбища видны…»
(Гомеров гимн к Пану)
Как было сказано выше, наемные работники приходили как раз в праздники. А праздная толпа — это гудящая толпа. Музыкальный инструмент пастуха — это свирель, флейта и прочие дудки. Естественно, флейта — главный символ Пана. Но и сам Пан становится одним большим символом. Посудите сами: козёл с флейтой и сосновым венком на голове… и читаем Википедию:
«На Украине волынка имеет название «коза» — видимо, за характерный звук и изготовление из козьей шкуры. Более того, инструменту придают ещё и внешнее сходство с животным: обтягивают козьей шкурой, прикрепляют глиняную козью голову, а трубки стилизуют под ноги с копытами. Коза являлась, в частности, неизменным атрибутом гуляний и колядок. Есть волынки с головой козы, почти во всех карпатских регионах — Словацкий, Польский, Чешский, Лемковский, Буковинский — там традиционно козья голова, деревянная, с рогами»
Вот такой, вот, Пан Волыныч… Прямо с карпатских колядок в эллинские мифы… и английское «викканство»:
Пан и ковен ведьм, XVII в (если верить авторам) — рисунок из книги «The Roots of Witchcraft» Майкла Харрисона (1975)
Но я отвлекся, как обычно. Вернемся к пришлым:
«Примечательно, что местные названия подобного рода специалистов – плотников, пастухов и проч. – подчеркивали как раз их пришлое происхождение: поляки, черепаны, ваганы, тверские, галичане, сюзяны, аргуны и т.п.,– являвшееся, видимо, существенной составляющей их статуса.
Кузнец (типичный) в фольклоре – чужак, часто иноэтничного происхождения. До сих пор на юге России и Украине держится образ кузнеца – цыгана, запечатленный в быличках и пословицах: “На те циган клiщи держить, щоб ёго в руки не пекло” (Киевская губ., Черкасский у.). На Брянщине стойко держится убеждение, что “кузнецы были чужие – москали. Квартиру снимають. Люди нясуть (им поправить. – Т.Щ.) плуги, цапки…” (Брянская обл., Климовский р-н. С.Челхов); при этом сами крестьяне, по паспортным данным в большинстве русские, себя москалями не считают, сближаясь по языку скорее с белорусами, а по самосознанию с полещуками. Подмастерьем у кузнеца в фольклоре часто оказываются персонажи, отмеченные знаками отчуждения: Иван Медвежье ушко (т.е. рожденный женщиной от медведя) или черт. Этнографы прошлого рассматривали (в осн., по материалам античных источников) кузнецов как представителей покоренных народов, дискутируя только, были ли они в положении парий или жрецов, владеющих секретными (недоступными соплеменникам покорителей) знаниями.
“Странников здесь множество,– сообщают в Тенишевское бюро из Вологодской губ. – Ходят они с кожаною сумкою за плечами, на которую навязывают сверху жестяной чайник. В руках у них палка сучковатая, или чаще гладкая, но с острым железным наконечником… Одежда странников покроем своим сходна с монастырской — нечто вроде подрясника или кафтана, подпоясанного ремнем, а на голове – скуфейка или клобучек” (ТА, д.335, л.76. Вологодская губ., Сольвычегодский у.). Похоже рисует его и череповецкий корреспондент: “Одет странник всегда в черную скуфейку, длинный подрясник, подпоясанный кожаным ремнем. На ногах у него рваные сапоги, или опорки, за плечами клеенчатый мешок, а в руках посох или железная палка” (ТА, д.807 а, л.8. Новгородская губ., Череповецкий у.). Из Пензенской губ. пишут: “Еще ходит какой-то шарлатан Федя Босой… он ходит всегда босиком, отсюда и прозвище ему “Босой”. Необходимая его принадлежность: клеенчатая сумка за спиной, запирающаяся каким-то чудесным образом шнурками и кольцами; палка с револьвером внутри, без признаков того снаружи; сверх того частенько носит с собой длиннейший кнут” (ТА, д.1896, л.60. Пензенская губ., Краснослободский у.)».
— Типичный вид «мага»
«Нам важно, на что обращают внимание наблюдатели, что они фиксируют и запоминают как характерные черты дорожного человека (т.е. что в его облике имеет для них знаковый смысл). Важными им представляются:
- Характерная обувь (лапти, сапоги) или ее отсутствие (босые ноги);
- Обязательный головной убор (у женщин – платок, у мужчин шапка, фуражка, скуфья).
- Пояс — еще одна необходимая (имевшая и функцию оберега) принадлежность дорожного человека.
У мужчин – ремень; у охотников он представляет собою сложное и многофункциональное приспособление – к ремню привешиваются кремень и огниво, пороховница, мешочки с пулями, пыжами, табаком; у монахов и странников-богомольцев поясом могла быть веревка; у женщин–тканый узорчатый пояс. Пояс имел и функцию оберега в пути: по поверьям, к тем, кто вышел без пояса – беспоряхою – привязывается нечистая сила (как правило, леший)»
— Это снова психология чура — защитного круга.
- Посох (палка, клюка, батог);
- Иногда еще кнут;
- Топор, обычно носимый за поясом;
- Сума (нищенская сума, заплечный мешок или короб, рама для переноски дичи у охотников, корзинка или сумка у женщин и т.д.).
Все эти вещи считаются необходимыми элементами дорожного снаряжения, получая двойственную – утилитарную и вместе с тем сакральную – роль и мотивировку.
В мужской, в том числе профессиональной, магии практически все эти вещи используются как символы и вместилища тайной силы. Чаще всего в этом качестве используется посох (батог, палка, клюка). Сучковатый, с наплывами, он заключал в себе магическую силу бродячего коновала на Севере (у русских и карел). Коновалы, как и вообще странствующие люди, играли роль колдуна на деревенских свадьбах, где посох служил знаком их колдовского статуса. Посох – как магический атрибут – активно использовался в пастушестве: наговоренный, снабженный магическими привесками (бумажкой с текстом молитв или заговоров, именами святых или воском), он заключал в себе, по народным верованиям, пастуший обход (т.е. его тайную силу). По поверьям, на таком посохе невидимо располагался леший или сидели бесы-помощники пастуха, все лето помогавшие ему пасти и оберегавшие скот (Ярославская обл., Пошехонский р-н; Т,А, д.173, л.47. Вологодская губ., Грязовецкий у.).
Кроме посоха, можно было взять обход также на кнут (плеть, махалку, пугу, бич) (Новгородская обл., Хвойнинский р-н, 1983 г.; Кировская обл., Советский р-н, с.Колянур, с.Воробьева Гора; Архангельская обл., Вельский р-н, с.Благовещенск; ТА, д. 762, л.6. Новгородская губ., Тихвинский у., 1898 г.); сумку, в которой пастух носил с собою на пастбище еду; ремень, шапку (фуражку), в лапти, иногда на другие предметы одежды (Медвежьегорский р-н Карельской АССР; Тихвинский р-н Ленинградской обл., 1983 г.; Костромская обл., Парфеньевский р-н, с.Афонино; Архангельская обл., Вельский р-н, с.Благовещенск; ТА, д.834, л.16-17. Новгородская губ., Череповецкий у., 1899 г.). Надо сказать, что пастуху-пришельцу, классически ночевавшему в домах крестьян по череде, эти вещи только и принадлежали: остальное (включая сменное белье и рабочую одежду) ему, по севернорусскому обычаю, выдавали хозяева, у которых он ночевал, во временное пользование.
Символы силы, воспроизводя облик странника, фиксировали и закрепляли положение своего обладателя как “чужака” – во всяком случае, на знаковом уровне. Они заключали в себе идею чужести и программу отчуждения. Действительно, сила подразумевала некоторые отчуждающие практики. Например, пастух ради сохранения силы своего обхода не должен был подавать встречным руки для рукопожатия и вообще избегал прикосновений (напр., не позволял хлопать себя по плечу); в Олонецкой и Архангельской губ. ему запрещалось появляться на церковных службах и вообще публичных мероприятиях (напр., похоронах). Эти запреты заметно ограничивали его общение с деревенскими жителями, поддерживая изначальное отчуждение. Вообще большинство обладателей тайных “сил” имели репутацию нелюдимов, которая, заметим, только поддерживала веру в их особые свойства. Тайна – важнейший элемент магии – есть также не что иное, как механизм отчуждения, поддержания дистанции. Ту же роль играли и “тайные языки” (от простых шифров до арго, нередко с использованием местных диалектных или иноэтничных – цыганских, тюркских, еврейских – слов), характерные для ряда бродячих профессий.
Тайные профессиональные языки, ставшие в итоге языками народов (вот, например, никак не могу отделаться от мысли, что «Швеция» — это край «швецов», то есть «швей, портных»). Ведь надо понимать, что бродячий — это тоже сам по себе «чур», он закрыт сам в себе, не совершает лишних обменов, только по найму. Иначе его умение — магия — обесценится.
И снова мы видим, что «своими» бродячие становились только во время праздников, когда совершалась сделка.
В традиционной системе классификаций дом маркируется как “женское”, а внешний мир – как “мужское” пространство. Это хорошо видно в пословицах: “Кошка да баба завсегда в избе, а мужик да собака завсегда на дворе” ; “От мужика всегда пахнет ветром, а от бабы дымом”. В народных говорах ветер обозначает дорогу, внешнее пространство, а дым – “жилье, двор” (СРНГ, т.8, с.292). Дом – основная сфера деятельности и ответственности женщины, традиционная роль которой – “хозяйка дома” и “хранительница очага”, а основа женственности – домовитость. Главная балка в доме, на которой держатся все другие называлась матица, и вообще пословица гласит, что “Своя хатка – родная матка”. Глава семьи – большак – распоряжался коллективными работами семьи (преимущественно в поле), в то время как в доме безраздельно главенствовала большуха. Переселение в новый дом – отделение от родителей мужа – для женщины особенно значимо: она обретала новый статус большухи, самостоятельной хозяйки. Поэтому, входя в новый дом, она вносила квашню (квашня – ее статусный символ: именно большуха заведовала выпечкой хлеба), приговаривая: “Матица-толстуха, Я иду большуха».
— Это просто к сведению. Ведь ремесло — это процесс, держащийся на вдохновении. Потому-то «духи» — это мужская сфера. Дух в фольклоре — это ветер, воздух. Вдохновение в виде ветряного крылатого коня — Пегаса. Всё это, опять же, окружает мага мистическим ореолом.
Мужской внешний и женский внутренний миры соприкасались при найме:
«Пастух несколько раз за лето (обычно – в начале сезона, в середине: в Иванов, Петров или Ильин день, затем в конце – на Покров) обходил дома, собирая яйца (иногда также пироги, домашний сыр – творог). Весною, собрав с хозяек яйца, пастух шел в лес и совершал тайный обход, во время которого “договаривался с лешим”: леший должен все лето пасти стадо, а за это пастух предлагал ему “красное яйцо” (что означало позволение взять в жертву корову). Говорят, леший “торгуется с пастухом: или там на яйца, или на молоко, или как оно там… Дак вот видишь как: если он пообещал ему яйцо полностью – обязательно корова чья-нить потеряется… Не скажешь, что ты давай мне корову, а вишь он говорит, как птице, что “ты мне яйцо дай”. Если бы он дал яйцо, то погибла бы какая-нибудь корова, а если пол-яйца, то нетель…” (Ленинградская обл., Тихвинский р-н, д.Наволок). Во время постоя пастух имел дело преимущественно с женщинами: оценивал обхождение и угощение, и женщины старались приготовить в эти дни “праздничные” блюда, опасаясь, что пастух отдаст корову из их двора в обход, т.е. в жертву своему покровителю – лешему (Новгородская обл., Хвойнинский р-н, д.Гусево; Ярославская обл., Пошехонский р-н, д.Гридино; Кировская обл., Советский р-н, с.Колянур, д.Долбилово; ТА, д.157, л.4-6. Вологодская губ.и у., 1898 г.).
Плотники, кроме оговоренного денежного вознаграждения за постройку дома, рассчитывали еще на угощение (обычно также несколько раз на протяжении процесса строительства: наиболее крупные угощения полагались при закладке первого венца; поднятии матицы, т.е. завершении сруба; завершении крыши). За угощение отвечала хозяйка дома. Примечательно, что плотницкая месть и прочая магия связана в большинстве случаев именно с этими угощениями – недовольством скупостью хозяйки. Денежное вознаграждение оговаривалось заранее, подкреплялось договором; угощение – только обычаем (магия служила дополнительным подкреплением).
Традиционная плата коновалу (кроме денег) – пирог, молоко и вышитое хозяйкою полотенце (Кировская обл., Нагорский р-н, с.Синегорье, д.Щучкины; Вологодская обл., Тарногский р-н, с.Нижний Спас).
Это и есть дозволенный обмен, отражающий доверие к пришлым. Наемные рабочие, «маги», были, благодаря своим умениям, средством преобразования реальности для деревень. Они помогали, делали дело, приносили блага в перспективе. Их впускали в свой «чур» из-за полезности.
Таким образом, мы вернулись к теме доверия. Чур — психологически закрытая область, но если жить только в его пределах (личностного или социального), то не будет никакого развития. Взаимодействие крайне важно. Ведь можно так и кануть в лету, лишив весь мир своего опыта. Поэтому между чурами всегда шло взаимодействие.
С полезными ремесленниками и нищими, рассказывающими новости со всего «обхода», делились едой, впускали в свой мир. Таким образом поддерживалась более глобальная общность, мировая, грубо говоря. Передавались новости и опыт. Это мир связей, мир, существовавший параллельно с городским светским обществом. Это «сакральный», но при этом открытый по своим каналам мир.
Это система с циркулирующими потоками информации, Гайя, она изначально такой задумана.
Оттого и ответ на вопрос, поставленный в самом начале, — следует ли идти следом за работой в чужие страны и города или же, как говорится, «где родился, там и пригодился»? — да, если есть умения, то можно их использовать и на чужбине. По крайней мере, древний мир (в очередной раз обратите внимание, что «древний» не такой уж и древний), как мы увидели, считал именно так. То есть тогда мир был таким же открытым для людей, обладающих «силой», как и сейчас. Вопрос лишь в том, как ты ей распорядишься…
Что ж, на этой ноте я закрываю тему Магии, Волшебников и Колдунов. Хотя в ней и остаются еще вопросы, которые ждут своего часа. Да, эта часть была несколько отвлеченной, но я полагаю, это было нужно для того, чтобы взглянуть на «чур» с другой, весьма приземленной стороны. В СЛЕДУЮЩЕЙ ЧАСТИ я расскажу вам о том, где еще применяется понятие «чур» — в весьма занимательных формах.
Автор: peremyshlin, источник: tart-aria.info
Источник
